Я попрощалась с Серегой. Мой расчет оправдался. Я не просидела на скамейке у «Ласточки» и десяти минут, как на горизонте появились Семен и Хорек. Они заметили меня и остановились. Семен явно намеревался «сделать ноги», но я резко встала и пошла им навстречу, чтобы у них не оставалось сомнения, видела я их или нет. Они встретили меня напряженным молчанием. Хорек был весь желто-серый и косил правым глазом. Семен, весь помятый, опухший, обросший, со слезящимися, бегающими глазами, наконец, спросил:
– Что ты здесь делаешь?
– Тебя ловлю.
– Кто тебе сказал, где мы?
– Интуиция.
– Что тебе от меня нужно? – он заводил сам себя, краснел, глаза злобно стекленели.
– Мне нужно увести тебя домой.
– Я никуда не пойду.
– Совсем никуда? Будешь тут стоять?
– Совсем, пока ты не уйдешь.
– Можешь не надеяться. И заканчивай выступать. Не для того я второй день бегаю, чтобы смотреть, как ты выделываешься. Пошли.
Я взяла его за локоть, но он вырвался.
– Отпусти, нам некогда, мы спешим.
– Что, денег у Юрки заняли, выпить спешите? Дело важное. А главное, неотложное.
– Не твое дело. Кто ты такая?
– Не волнуйся, я тебе никто. Даже не надейся. На тебя смотреть противно. А бегаю за тобой по городу, как собачонка, потому что мать твою жалко. Третий день плачет, два раза «скорую» вызывали. Успокоилась немного только после того, как я пообещала тебя найти. Больше ей просить некого. По своей инициативе я за такой скотиной не побежала бы.
– Ты что же, оскорблять меня пришла?
– Да уж не в ногах валяться. Кончай базар, пошли быстро, пока я на вас не плюнула. Ты думаешь, я тут кайф ловлю? Да мне с тобой стоять рядом стыдно.
Семен обернулся за поддержкой к молчавшему до этого Хорьку:
– Ты тоже считаешь меня скотиной?
Хорек замялся:
– Ты знаешь, старик, Катюша, конечно, права: мы вели себя по-свински. Лучше не усугубляй. Я пойду домой, и ты иди.
Семен сразу сник, но еще продолжал качать права:
– Я без Антона никуда не пойду. Его одного милиция заберет.
– А с тобой не заберет?
– Со мной не заберет.
Я поняла, что спорить бесполезно.
– Хорошо. Поехали втроем. Дома никого, мать мне утром на сачок ключи завезла. Положим его в бабушкиной комнате, пусть отсыпается.
Наконец, мы двинулись в путь. Я шла посредине, держа обоих под руки и сгорая со стыда. Когда мы подошли к остановке возле универсама, Семен начал вырываться. Вспомнил, что у него есть на бутылку.
– Ты пойми, если я сейчас не выпью, то человеком не стану.
Я уже почти плакала от позора и бессилия, но вмешался Хорек, шепнув:
– Отпусти его, пусть сбегает. Его сейчас не переубедишь, но пить мы не будем, обещаю.
Я поверила ему, так как уже заметила, что Антон абсолютно трезв. Вернее, от него не пахло спиртным. Цвет его лица и некоторая замедленность речи и движений навела меня на мысль, что он укололся. Я испугалась за Семена, но тут же себя успокоила: Семен явно пьян, а колоться Хорек бы ему не позволил, тем более что он сам говорил, что укол и алкоголь несовместимы. Вот почему Хорек так легко пообещал не пить. Я его даже уважала за то, что, давным-давно пристрастившись к наркотику, он никого в это дело не втягивал, более того, однажды он спросил Семена, не хочет ли тот попробовать. Семен замялся, не сказав сразу нет. Антон тогда так распсиховался, что пообещал Семена придушить своими руками, если тот только попробует. Как медик, он прекрасно понимал, что это такое, и чем он сам рано или поздно закончит.
Дальше мы добирались уже вчетвером: я, пьяный Семен, наколовшийся Хорек и «бомба чернил». Не знаю, как я не провалилась со стыда сквозь землю, но мы все-таки дошли. Хорька положили на диван в бабушкину комнату, и я заперла дверь. Семена затащила в ванную и, раздев с помощью силы и угроз, загнала под холодный душ. Он вылез злой, протрезвевший и в припадке голода. Еще бы, почти неделю он только пил, практически не закусывая.
Приготовив ему яичницу неимоверных размеров, я пошла звонить матери, которая была вынуждена пойти принимать экзамен. Она страшно обрадовалась и упросила меня дождаться ее, так как боялась, что ее сыночек опять сбежит. Я вернулась на кухню. Семен ел жадно и неопрятно. Он жрал. От запаха меня мутило, день шел к вечеру, и утренние беляши рассосались без следа.
Дожевав, он начал интересоваться учебой:
– Слушай, а когда следующий экзамен?
– Завтра.
– Не хило. А какой?
– Древнерусский.
Я показала ему учебник.
– Это невозможно.
– Я пометила тебе параграфы, соответствующие вопросам из билетов. Просмотри хотя бы, а то и списать не сможешь, не сориентируешься.
– Это у бабы Зины-то списать? Ты шутишь.
– Ну, тогда вызубри.
– Я и прочитать-то не успею.
– Это меня не касается. Все, что я могла, я сделала.
К Семену понемногу возвращалось ощущение реальности:
– Что же теперь будет?
– Боишься показаться на факультете?
– Конечно, боюсь. Что я скажу?
– Придумаешь что-нибудь. Не впервой. Или Хорек справку нарисует. Выкручивайся, как знаешь.
– С нами-то что теперь будет?
– Со мной ничего не будет, а вот с тобой – не знаю.
– Что мне сказать, чтобы ты простила меня?
– Лучше помолчи. Я ничего не хочу слышать.
– Ну, я могу хотя бы сказать, что понимаю, как виноват перед тобою?
– И что мне с того? Я обещала твоей матери найти тебя, и нашла. Сейчас сдам тебя с рук на руки, и делай, что хочешь.
– Неужели тебе, действительно, все равно? Неужели только ради матери?
– Ты в зеркало посмотрись…
– Ну, чего ты хочешь? Чтобы я в ногах у тебя валялся? Ну, скажи, хочешь?
– Нет, не хочу. Слишком просто и слишком противно.
Семен замолчал. Он был жалок и выглядел обиженным. Казалось, что он по привычке ищет виновных, не находит, и ему становится еще обиднее.
Пришла мать. Ни слова не сказав Семену, она прошла со мной в столовую.
– Где ты его нашла?
– На улице, почти случайно.
– И что мне теперь с ним делать?
– Отхлестать по щекам.
– Катюша, как ты можешь! Он ведь обидится и опять уйдет.
– Ну, и черт с ним.
Она сникла, будто отхлестали ее.
– Так нельзя. А ты что же не отхлестала?
– Тогда бы он со мной не пошел, а я обещала его привести. Да и устала я. Надоел он мне, сил больше нет с ним возиться. И чего зря руками махать? Не поймет. А вас он любит, может, задумается?
– Жестокая ты, я тебя не узнаю.
– Ладно, из нас двоих педагог здесь вы. Делайте, что считаете нужным. Только не цацкайтесь с ним, спать не давайте, завтра экзамен. В бабушкиной комнате Антон спит, я обещала, что его не тронут, пока не проспится. Кстати, у Семена в куртке бутылка. Надеюсь, они не встретятся. Я пошла.
– Может, останешься, позанимаетесь вместе?
– Нет уж, спасибо. Мне стипендия нужна, а я и так два дня потеряла. Пойду учить.
– Ох, не знаю, что и делать. Он никого, кроме тебя, не слушается.
– Вы заблуждаетесь. Меня он тоже не слушается.
https://ridero.ru/books/drugaya_realnost_4/
