– Мария Александровна, через две недели начнутся занятия, я найду себе соседку.
На том и порешили. Квартира мне понравилась, маленькая комнатка была уютной и чистенькой. В тот же день перетащила вещи и всю ночь занималась, чтобы закончить работу. Завтра идти в больницу, врач сказал, что случай тяжелый, не известно, чем все кончится и сколько придется пролежать. Под утро прилегла, но уснуть не смогла. Странно, но то, что Семен меня фактически тоже предал, казалось не таким обидным, как предательство подруг. Одиночество – удел сильных, решила я. Слабых не бросают, боятся последствий. А меня можно. Я – сильная, я справлюсь. Девчонок жалко. Они еще долго будут чувствовать себя виноватыми. Потом все забудется. Я умею прощать. И не скажу им, что знаю, что моя хозяйка хотела пустить троих. Это было бы пощечиной. Я им не судья. В себе бы разобраться. Что с Семеном делать? Он уже сейчас не может без меня обходиться. Был момент, когда мне казалось, что любить означает стать частью другого человека, нужной, незаменимой. И, если без тебя не могут обойтись, значит, твоя любовь взаимна. Какая глупость! При таких отношениях просто превращаешься в вещь, которой пользуются по необходимости, а то и по прихоти. Ну, уж нет! Я никому не позволю так со мной обращаться. Прощу ли? Я не смогла сказать себе: нет. Значит, прощу. Ну, и дура.
Заснула, когда светало. Через пару часов встала, собрала все необходимое, сказала хозяйке, что уезжаю в деревню к подружке на свадьбу. Если задержусь, пусть не теряет.
После долгого ожидания врач провел меня в операционную. Медсестра, женщина лет тридцати, ввела что-то в вену. Я покачнулась, едва не упав со стула.
– Ты что, пьяная?
Я обиделась.
– Да не обижайся, я спрашиваю, потому что спирт ввела. Голова кружится?
Я кивнула.
– Ну, и хорошо. Первый раз?
– Первый.
– Не бойся, Роман Романыч здесь лучший. Все будет хорошо. Звать-то как?
Я ответила.
– Все Катьки – дуры. По себе знаю. Ну, можно начинать.
Врач велел снять часы:
– С часами-то тебе минута годом покажется.
Он говорил еще что-то, а я уже чувствовала боль, такую нестерпимую, что трудно было дышать.
– Расслабься, дыши ровнее…
Я пыталась, но хруст тканей и ощущение, что из меня вытягивают жилы, сковывало ужасом. Врач перестал балагурить, работал напряженно, поругивал инструменты, мужиков, женщин, ворчал на меня:
- Не можешь расслабиться – кричи. Я привык, женщины почти все орут. А то у нас с тобой ничего не выйдет. Тебе что, не больно?
– Больно.
Я слилась с этой болью. Я жила в ней. Я получала наказание за то, что сделала. И терпела. Так приучила меня жизнь.
– Действие укола давно прошло, я знаю, что больно. Не терпи, кричи.
Я слабо застонала.
– Все, теперь все будет хорошо, можешь терпеть дальше.
Когда, наконец, боль прекратилась, я тупо спросила:
– Уже все?
Врач посмотрел на меня, как на идиотку, и вернул часы. Операция шла более двух часов. Он вытер пот со лба:
– А ты спрашиваешь, все ли. Не была б такой дурой, за пять минут бы уложились.
Я поблагодарила. Сестра отвела меня в палату, положила на живот пузырь со льдом, дала какое-то лекарство. Боль стала тупой и нудной. Уходя, сестра шепнула:
– Парень был.
Лучше бы она этого не говорила. Безразличная пустота, наполнявшая меня, разом рассыпалась. Парень был, парень был, а вот теперь его нет. Мне страшно захотелось, чтобы он был, маленький, крикливый, чтобы я была нужна ему, а он – мне. И чтобы никто нам не мешал, чтобы никто не был нужен. А теперь его нет. И я – одна. Мне стало так жаль себя, что я наконец-то заплакала. В палате все спали, и я плакала от души, не таясь, но тихо-тихо, чтобы никого не разбудить. Так, в слезах, я незаметно заснула, а когда проснулась, пустота снова навалилась на меня, и я пролежала весь день молча, безучастная ко всему. Вечером пришел врач:
– Не кисни, все сделано, как надо. Еще родишь не одного. Мне через час дежурство сдавать, одевайся, бери такси – и домой. Отлежись пару дней. Через недельку покажешься. Если что не так, приходи раньше. Но я думаю, что все будет нормально. Не запускай больше.
– Не запущу.
– Все бабы так говорят, а смотришь – тут как тут.
– Все же постараюсь больше сюда не попадать.
– Ну и хорошо. Но если что – приходи. Люблю терпеливых.
Домой приехала около десяти, хозяйка расспрашивала про свадьбу, пришлось врать. Она даже пожалела меня:
– Вон какая зеленая. Ночь-то не спала, поди.
– Ага, устала ужасно. Матери ее помогали. Сначала накрывать столы, потом посуду мыть. С ног валюсь.
– Ну, ложись. Тебе завтра никуда идти не надо?
– Нет, только в магазин, может, схожу. Отсыпаться буду.
Она ушла, а я повалилась на кровать: слабость нахлынула на меня, и я уснула.
https://ridero.ru/books/drugaya_realnost_4/
