Мозаика любви-1

Дорога от автобуса представляет собой бесконечную размытую полосу чернозема, а мы оказываемся единственными, кто приехал не на машине. Видимо, такие капризы, как прыжок с парашютом, приходят в голову в основном мужчинам, а им для самоуважения сначала желательно приобрести автомобиль, а потом уже пробовать свои силы в других областях. Риск представляется им гораздо более острым, когда есть, что терять. Наше появление не остается не замеченным. Очаровательная девушка и ее увеличенная вширь и немного постаревшая копия, пришедшие пешком, грязные и веселые. Инструктор хватается за нас, как за мишень для шуток. Мы слишком отличаемся от остальных. Дочка явно не добирает по габаритам, а я явно перебираю по возрастным и спортивным качествам, что, видимо, слегка беспокоит инструктора, бывшего спортсмена, летчика-парашютиста.
Сначала я не понимаю, в чем дело. Женщины присутствуют всех возрастов, есть и потолще меня, и постарше. Но позже выясняется, что прыгать они не собираются, а присутствуют в качестве зрителей, заснимая на фото- и видеокамеры самые яркие моменты подвига их мужей и сыновей. Мы с дочерью настолько не считаем предстоящий прыжок подвигом, что даже не догадались взять фотоаппарат.
Всего претендентов - человек тридцать, из них, кроме нас, еще пять женщин, молоденьких, то ли решивших прыгнуть за компанию с парнями, то ли желающих испытать себя. Девушки тоже очень разные, не все спортивные, но все решительные. Мужчины – всех возрастов, начиная от 16-лтних подростков, которым нужно совершить три прыжка, чтобы их взяли непременно в десантные войска (надо же, такие ребята еще существуют в природе!), до моих ровесников. Откровенно седых всего двое.
Один – высок, красив, строен и потянут; второй поменьше, похожий на Олега Борисова. Поскольку, под краской, я тоже седая, то я решаю, что мы примерно одного возраста. Дочь вспоминает пожилого красавца: более десяти лет назад, когда восточные единоборства перестали быть запрещенным видом спорта в нашей стране, пройдя жесточайший отбор, они оказались в одной секции У-шу, мужской, так как женской тогда не было. Малыш был единственным представителем женского пола, прошедшим отбор, и пару лет тренировался до изнеможения, легко отжимаясь на пальчиках и разрубая доски ребром ладони. Конечно, она сильно изменилась за эти годы, но по взгляду пожилого спортсмена становится ясно, что он мучительно пытается вспомнить, где он ее видел.
Ко мне подходят дамы из эскорта и спрашивают, в самом ли деле я собираюсь прыгнуть. Я всем отвечаю одинаково: «Если переживу тренировку». Кстати, так я рассуждаю и про себя.
Тренировка предстояла, по моим меркам, жестокая. Особенно, если учесть утренний марш-бросок. Сначала следовало прослушать теоретическую часть, затем пройти практическое обучение и физический тренинг. Глобальность подготовительной работы настраивает на серьезный лад, и мы с дочерью быстро перестаем прикалываться, не мешая, в то же время, инструктору подшучивать над нами. Инструктаж слишком серьезен, и, чтобы не перепугать притихшую кучку претендентов, нужна разрядка. Пусть оттягивается на нас, мы не обидчивые.
Пару лиц кажутся мне знакомыми – мужчина и женщина, пришедшие вместе. Женщина, небольшого роста, отнюдь не спортсменка, страшно возбуждена, ее буквально «колбасит». Оказывается, что они уралмашевские, и мы тоже кажемся им знакомыми. Она страшно боится и спрашивает, не страшно ли мне.
– Я пока об этом не думаю, может быть, позже испугаюсь? – отвечаю я совершенно искренне.
Обстановка вокруг достаточно суровая и романтичная одновременно. Какое-то устройство типа огромного сачка ловит ветер и указывает его силу и направление. Самолеты, кажется ПО-2, – «небесные тихоходы» времен войны. Экипировка примерно того же образца. Крошечный аэродром, занимающий пару покрытых травой гектаров земли между лесом и полем, скорее напоминает базу партизанского отряда, чем спортивный центр. Из общей картины выбиваются нарядные многоцветные, напоминающие дельтапланы, парашюты спортсменов «не чета нам», сыплющихся с неба. Этот фон завораживает и успокаивает.